О боли

[liebel]

Ой плакала Мария, ой плакала,
Прикрывала рукой места:
А можно нам без чудес, без блага да
Без креста?
Да пусть бы вообще родилась девочка,
Потом внуки пойдут, будет зять…
А ангел молчит и стоит, как дерево:
Курьер, нерусский, что с него взять.

А он ведь живым рождается, не игрушечным,
Что наш Исенька, что чужой Кайсын.
Каждый, кого вы сделали мясом пушечным,
Был когда-то маленький, мягкий сын.
И ничего подписывать я не буду вам,
На учёт не встану, рожу в хлеву.
Сами воюйте хоть в Косове, хоть под Чудовом,
Моего не возьмёте, пока живу.

А ей говорят: не кричите, девушка,
Все без вас заранее решено.
Начинайте завтра готовить побольше хлебушка,
Воду отстаивайте на вино,
Ничего вы здесь, мамочка, не поделаете:
Будет время, Иуда выдаст и Ирод съест.
А бог, кстати, тоже все время мечтал о девочке.
Но он же папа,
Куда свою булочку,
да на крест.


Каждое утро Наташа читает новости о войне.
Как она поживает, в чем выходила в свет,
Сколько вчера посетила баров,
И что утоплено там в вине,
Что говорят о ней молодой красавчик и старый дед,
И в каком оттенке
в этом сезоне
желателен красный цвет.

Потом целый день Наташа мечтает отбиться от новостей.
Телефон у нее на беззвучном,
Хотя не ей выбирать режим.
Тихо сидит на работе, ведет на кружок детей,
Лечит свою собаку: дай лапу, Джим,
Дай мне на счастье лапу, спаси меня от сетей,
А там вот и восемь,
Опять пора принимать гостей.

Каждый вечер Наташа смотрит с ней интервью.
Что она думает о материнстве? Каких она ждет побед?
Что выбирает себе на ужин: мечты, работу или семью?
Что она скажет ему, оказавшись перед?
Что делала восемь лет?
Любимый вопрос у Наташи -
про справедливость и милосердие.
Жаль, что этого выбора больше нет.

Каждую ночь Наташа видит ее во сне.
Утром думает: вдруг она просто приснилась мне?

Бери телефон, Наташа.
Почитаешь о новом дне.


Огребём по полной. Неправедная война
Обесценила дедовы ордена.
Я держу их в горсти
И говорю – прости
Деду Ивану, врачу
В блокадном военном госпитале. Хочу
Услышать – что он сказал бы
На ракетные залпы
Наши – по Киеву. Опускаю голову и молчу.
Слышу, дедушка, голос твой –
Мы зачем умирали-то под Москвой –
Чтобы русский потом – вдовой
Украинку оставил?
Каин, Каин, где брат твой Авель?


Вторая Мариупольская колыбельная

Ангелы ходят на цыпочках, снуют на цыпочках,
Ангелы не знают силы тяжести, притяженья земли,
Той земли, что взяла и засыпала, с головою засыпала,
Из под которой достать не смогли.

Ангелы говорят, мы здесь волонтёрами, поднебесный первый,
Хотите кофе, подлить молока?
Посмотрите, не бойтесь, - уже ни сосудов, ни нервов,
Совершенно целы ваша нога, ваша рука.

А над рукой, повыше, ну, что тут теперь поделаешь,
Не дергайте, говорят, будет больно, оно приросло,
Да, конечно, если хотите, можно не белое,
Только убрать не получится - ваше крыло.

А хотите пробный полет над райскими нивами?
Не хотите? Давайте потом, когда перестанет трясти.
Что здесь делать? Лучше всего получается быть счастливыми.
Ой, простите... простите... простите... прости... прости...

А, хотите, мы вам вырастим дерево? Настоящее дерево,
С гамаком, как у бабушки во дворе?
Покачаетесь? Кошка нет, кошка через неделю ещё,
А пёс через десять лет, его будут беречь.

Ну, конечно, вы не готовые, совсем не готовые,
Так ни с людьми нельзя, и не с кем вообще,
Но хотите дерево? Оно будет как старое, хоть и новое,
И, быть может, каких-то ещё знакомых вещей?

Чтобы ночь и поспать? С утра все выглядит проще.
Пригасить вам звёзды? Одеяло? Может кто-то озяб?
Ангелы оставляют дежурных и уходят рыдать в небесные рощи,
Потому что нельзя так. Ни с людьми, ни с ангелами, ни с кем нельзя.


Тридцать девятый день: котёнок

Раз не можешь услышать - читай по губам,
Подбирай эти страшные крошки.
Существо в камуфляже приносит в ломбард
Золотые девичьи серёжки.

Продавщица дрожит. Он воняет огнём,
Под ногтями кровавая корка.
- Слышишь, баба, плати мне, и мы отдохнём:
Рюмка водки, сырок, помидорка

Вот сюда мне в карман свои денежки ложь,
И без них мы отсюда не выйдем.
А не хочешь платить, значит, с нами пойдёшь
Не обидим, хаха. Не обидим.

Что ты тянешь, давай. Что, пропал голосок?
Шевелись, я с тобой не играю.

Она видит, что в швензе застрял волосок
И эмаль откололась по краю.

Сколько лет было девочке той, сколько лет
Тонкой крошке с большими глазами?
Она дочке дарила такой же комплект,
Пятиклашке за первый экзамен.

Там котёнок с клубочком - простая эмаль,
Побрякушка, невечная штука.
Как кричала она? Отпусти, не ломай,
А скорей - не успела ни звука.

Раз не можешь услышать - иди и смотри,
Всем придётся сейчас приобщиться,
Как белеют глаза. Как вздыхает старик.
Как недвижно лежит продавщица.

Мир придёт - но придёт несомненно не к вам,
Тем, кто раньше стыдливо молчали.
Вам - кровавые руки сгребают навар,
Вам - война с тошнотой за плечами.

Вам - ребёнок, лежащий по горло в воде,
Силуэт из дрожащих потёмок.
Будто встанет сейчас и заплачет: ты где?
Мама, где ты? И где мой котёнок?


Воины Ирода не убивали младенцев
Пилат не распинал Христа
Всё это провокации и клевета
Евангелисты, распространяющие заведомо ложную информацию -
Иноагенты из недружественных стран
Нам остается только обороняться
Исследовать виды колотых ран
Вот посмотрите у пресловутого вашего Христа
Никаких трупных пятен, никакого окоченения
Опять постановка и вражеские сочинения
Мы заявляли и будем заявлять на старый и новый лад
Не было никаких насильственных действий
Да здравствует Понтий Пилат