Про высокие цены на газ и геополитику

Сейчас с удивлением читаю на Эхе Москвы экономистов Сонина и Алексашенко, мнение которых я в принципе очень уважаю и ценю, что Россия использует цены на газ в качестве геополитического оружия и что Европе придется зимой пойти на поклон к Путину, чтобы не замерзнуть. Ладно российские экономисты, но и Международное Энергетическое Агентство призывает Путина послать больше газа в Европу, чтобы заполнить газохранилища, а представитель партии Зеленых в Бундестаге уверяет, что они и не заполнены-то до сих пор как следует только из-за него, так как Газпрому через дочерние немецкие предприятия часть из них напрямую и принадлежит. Как бы так выразить помягче свою реакцию на такие комментарии? Если воспользоваться советом моей учительницы английского (а немцы, по ее мнение, как и русские, слишком уж прямолинейны и резки), то это будет "Well, actually no". С той оговоркой, что я хоть не являюсь специалистом по анализу европейского газового рынка, моя многолетняя работа в немецкой энергетике все же позволяет знать некоторые правила его работы и факторы ценообразования.

Во-первых, энергетический рынок Германии -- это не рынок в прямом смысле слова, а гибрид рыночной и плановой экономики. Европейские Энергетические пакеты разделили компании по независимым друг от друга ролям производителя, продавца и транспортера энергоносителей. Каждая компания, относящаяся к определенной роли, обязана под угрозой очень серьезных штрафов следовать жестким правилам, обеспечивающим транспарентность и конкуренцию представителям других ролей. Производитель, в данном случае Газпром, не может по своей воле предоставить больше газа, чем требуется продавцам, газа третьей стране, с которой у него даже нет общих границ, а соответственно и контрактов по использованию точек соединения на границе. В Европе производителям газ даже не принадлежит – хотя, возможно, и следует поставить знак равенства между Газпромом и его дочкой-продавцом Газпром Экспорт за отсутствием подобной законодательной рамки в России. Но продавец-импортер ограничен, с одной стороны, пропускной способностью газопроводов именно в точках соединения и контрактами всех остальных продавцов, которые по закону имеют к этим точкам равный и конкурентный доступ. Операторам газохранилищ находящийся в них газ также не принадлежит, и они не могут повлиять на продавцов газа, чтобы те заполняли хранилища доверху, хотя им последнее и выгодно, так как особенно нажиться на газохранилищах при существующих законах невозможно.

Во-вторых, посмотрим, из чего складывается цена на газ для немцев. Половина – это издержки продавцов, включающие непосредственную стоимость купленного ими газа, четверть – транспортировка, еще четверть – налоги и сборы, включая введенный с января налог на выброс углекислого газа. В транспортировку входят точно так же доплата за газ, поступающий из сооружений по выработке биометана, и сбор на то, что месторождения L-газа, поступающего из Голландии, истощаются, а следовательно, всю технику, работающую на нем, надо перенастроить на пользование H-газом, поставщиком которого является в том числе и Россия. Такое вот чудесное государство ФРГ с социально-рыночной экономикой, заключающейся в том, что издержки солидаризируются, то есть распределяются среди всех потребителей, неважно, каким именно газом они пользуются, а вот с прибылями что-то как-то наоборот, тут-то вполне себе рынок.

В-третьих, поведение немецких продавцов, целью которых является максимизация собственной прибыли, меняется и под воздействием других факторов. Поскольку это не монолитная сила, заботящаяся о всеобщем благе, а более или менее рационально действующие конкурирующие друг с другом независимые экономические субъекты, могу предположить, что при существовавших уже высоких ценах на газ они предпочитали продавать газ на спотовом рынке, а не импортировать его для закачки в газохранилища. Еще добавилась пандемия, наверняка снизившая объемы промышленного производства и соответственно потребления газа, а также повысившая неопределенность в планировании на следующий год. К тому же к первому октября этого года должно уже произойти наконец объединение половин немецкого газового рынка в одно целое, о чем я уже писала: никакой выгоды, кроме издержек – в том числе по существенным изменениям в айти-системах, в частности с глобальным изменением номенклатуры балансовых групп, служащих для газовых расчетов между продавцами – то есть издержек, перекладываемых на конечного потребителя, в этом нововведении нет. Достроенность и сертифицированность Северного потока при этом не играет решающей роли, поскольку как следует из названия, газ по нему будет поступать потребителям на севере Германии, его еще нужно прокачать дальше на юг, к Баварии и Баден-Вюттембергу, которому в последний газовый кризис досталось сильнее всего, и там уже свои существенные ограничения в виде пропускной способностей газопроводов и заключенных контрактов на прокачку газа в точках соединения теперь уже бывших рыночных половин.

Возвращаемся к началу поста: казалось бы, при чем здесь Лужков? Задумайтесь над этим... В смысле, конечно, Путин, а я сейчас попробую выдвинуть гипотезу в этом направлении. Дело в том, что, как говорится, на последних курсах зачетка уже работает на тебя, а не наоборот. Когда глава крупного государства любезно обзавелся репутацией международного шантажиста и хулигана – заслуженно это произошло или незаслуженно, уже абсолютно не важно – стоит ли напрягаться и объяснять своим избирателям, как по-настоящему сложно устроена локальная многофакторная экономическая или политическая система, что это на самом деле местные политики профакапили выборы или приняли невыгодные для граждан экономические законы? Или же проще объявить, что, скажем, нехороший Дональд воспользовался помощью своего еще более злобного заокеанского политического близнеца Владимира? Ну тут уж, знаете ли, не Путину бросать в своих западных партнеров камни, что те смеют искать коварных иностранных агентов вместо того, чтобы принять на себя ответственность перед избирателем за последствия своих же решений в стране, которой управляют.